На службе народу [с иллюстрациями] - Кирилл Мерецков

По возвращении я снова вступил в должность помощника начальника штаба, а затем временно исполняющим обязанности начштаба МВО. Вынужден отметить, что совместная служба с новым командующим войсками округа А. И. Корком не производила на меня столь благоприятного впечатления, как ранее служба вместе с К. Е. Ворошиловым, Г. Д. Базилевичем и И. П. Уборевичем. Я не воспринял от своего непосредственного начальника почти ничего, что содействовало бы моему дальнейшему росту и улучшению военно-профессиональной подготовки. Тому может быть несколько объяснений: отсутствие полного личного контакта между командующим и начальником штаба, вызванное различным подходом к проблемам; играющие определенную роль чисто субъективные качества, мои или его, либо мешавшие мне воспринимать правильно его мысли, либо, наоборот, не позволявшие ему полностью понимать меня, и т. д. Но факт остается фактом. Настоящего согласия мы никогда не достигали, как бы я ни старался предельно точно выполнять распоряжения и как можно более инициативно нести службу.

Я прошу правильно понять меня. Никакого желания бросить хоть какую-то тень на имя талантливого, заслуженного командира, преданного РККА и Советской Родине, у меня нет. Подполковник старой армии Август Иванович Корк, хотя он и вступил в большевистскую партию только в 1927 году, уже в гражданскую войну отличился в борьбе с врагами Советской власти. Он был тогда и позже начальником штаба армии и отдела штаба фронта, командармом, командующим фронтом и округами, воевал и служил в Прибалтике, на Севере и в Польше, на Украине и в Крыму, в Туркестане и на Кавказе. Не случайно в 1935 году его, как опытного и знающего человека, назначили начальником Военной академии имени М. В. Фрунзе.

Я имею в виду другое — те конкретные взаимоотношения, которые возникают между людьми и от которых, к сожалению, никуда не денешься. Меня раздражала, например, непоследовательность Корка в приказах, порой проистекавшая из его забывчивости. Он любил для памяти заносить кое-что в записную книжку, а в другой записной книжке, являвшейся чем-то вроде указателя к первой, отмечал, где и что у него записано. И все же путаница получалась. Досадовал я и на то, что командующий мог сообщать вышестоящим лицам непроверенные сведения. Приведу пример, врезавшийся мне в память, поскольку разговор шел, можно сказать, на самом высоком уровне. Округ готовился к очередному параду в честь Великого Октября. Решено было показать на Красной площади танки отечественного производства. Я много работал в связи с этим событием (да, в то время это было целым событием!) и тщательно информировал командующего. Незадолго до праздника А. И. Корка и меня вызвали в ЦК ВКП(б). И. В. Сталин интересовался процедурой проведения парада до мельчайших деталей. Особенно долго расспрашивал он командующего о танках. Тот поглядывал в записную книжечку, однако говорил всё время что-то не то. По-видимому, Сталин заранее интересовался вопросом о танках и уже имел некоторые сведения о конкретной готовности их к параду, он удивленно поглядывал на Корка и переспрашивал: «Так ли?»

Наконец зашел разговор о размещении боевых машин, их технических качествах и о водителях. Выслушав командующего и заметив вслух, что у него совсем другие данные, Сталин обратился ко мне. Мне было очень неловко выявлять разноголосицу в окружном руководстве. Но и говорить неправду я тоже не мог. После моего доклада Сталин с удовлетворением отметил совпадение имеющихся у него сведений с моими. Когда коснулись вопроса о водителях, Сталин захотел узнать, есть ли гарантия, что ни одна машина не испортится, не потеряет хода, не остановится на площади, и как в таком случае станут поступать водители. Корк ответил, что водителей-красноармейцев инструктировали в технических частях.

— Товарищ Мерецков, изложите детали инструктажа! — снова обратился ко мне Сталин.

Пришлось сказать, что механиками-водителями будут не военнослужащие, а рабочие-механики. Потом, отвечая на дальнейшие вопросы, я доложил все обстоятельства предстоявшего показа танков. Сталин вскоре отпустил нас. После этого у нас с командующим произошло не по моей инициативе неприятное объяснение. Подобные случаи повторялись, поскольку меня стали приглашать в ЦК ВКП(б) для разговора по различным вопросам военной работы в МВО, а мы с Корком, не зная заранее, о чем пойдет речь, не могли предварительно согласовать наши точки зрения по всем возможным проблемам. Нередко мое мнение принимали, хотя потом оказывалось, что командующий округом думал иначе. Это порождало новые осложнения. Неизвестно, во что бы это могло вылиться, если бы я не получил другое назначение. Расстались мы по-товарищески.

Из числа тех видных командиров, с кем я встречался во время службы в МВО, хотел бы упомянуть еще о комкоре И. П. Белове (впоследствии командарме 1-го ранга). Почти всю гражданскую войну он провел в Средней Азии, на неанакомом мне театре военных действий. Поэтому рассказы Ивана Панфиловича о боевых действиях в тех условиях представляли для меня несомненный интерес. Белов был активным участником ташкентских событий, описанных отчасти в повести Д. Фурманова «Мятеж». После них он вышел из партии левых эсеров и вступил в РКП (б). Впервые я встретился с ним на Северном Кавказе, когда в 1923 году занимался рекогносцировкой местности, будучи начальником штаба дивизии, а он приезжал туда временно, чтобы оформить документы о разгроме белых банд на Кубани, в операциях против которых участвовал годом раньше. Как человек Белов отличался заметным своеобразием. На его характер наложило сильный отпечаток тяжелое детство, проведенное в бедной семье крестьянина Новгородской губернии. Некоторую роль сыграло, как мне кажется, и пребывание в партии левых эсеров, о которой Белов отзывался очень резко, причем не щадил и себя. На мой взгляд, его отличали в основном три черты: большой военный талант, прямота суждений и внутренняя нервная неуравновешенность, постоянно сдерживавшаяся им и как бы накапливавшаяся в человеке, что порой приводило к взрыву. Белов умел идти к поставленной перед собой цели, не сворачивая и не уклоняясь в сторону. Для военнослужащего это особенно серьезное достоинство.

Между Днепром и Березиной

Большая командирская семья. — Сборы и летучки. — Функции окружного штаба. — Жизнь в учениях. — На маневрах, как на войне.

В апреле 1932 года я получил назначение на должность начальника штаба Белорусского военного округа. В то время в БВО дислоцировалась значительная часть войск, в том числе кавалерийские, танковые и авиационные соединения. Войска возглавляли опытные командиры. Многие были известными участниками гражданской войны. Во главе корпусов стояли расчетливый командир С. Е. Грибов, герой Таманского похода Е. И, Ковтюх, смельчак А. Д. Локтионов, мой бывший начдив С. К. Тимошенко (ныне Маршал Советского Союза). Последний вскоре стал заместителем командующего.